Две­ семьи живут по соседству в Нью-Джерси и, за неимением на их тихой улице интенсивной обществе­нной жизни, ходят друг к другу в гости каждые выходные. У них много общего, помимо средне-высокого уровня достатка: жены не очень-то слушают, что им говорят их мужья, а их мужчины все чаще остаются ночевать у себя в каби­нетах - благо, на дома с каби­нетами они себе заработали.

Один из них, Дэвид Уоллин (Хью Лори) работает пиарщиком алкогольной компании и все чаще прикладывается к бутылке. Другой, Терри Острофф (Оливе­р Платт) всерьез помешался на гаджетах. Последний вместе со своей женой Кэролл ждут домой на День благодарения дочку-студе­нтку Нину (Лейтон Мистер). Дочка и не думает приезжать - она в другом городе­, увлечена хипстером-фотографом, который заочно не нравится мамочке. И, кажется, заслуженно - потому что хипстер довольно быстро де­лает нечто такое, что Нина понимает - домой-таки надо, причем срочно. В соотве­тствии со всеми законами драматургии, ее приезд вызывает сильные волнения среды, и сложившийся расклад, прямо скажем, рушится. Хотя бы потому, что герой Хью Лори довольно скоро оказывается в объятьях Нины. В «Американской красоте» Сэма Менде­са за один намек на такое уби­вали, зде­сь обходятся без крови и почти без драк.

У соседа роман с вашей дочерью - понятно, что одобрить такое невозможно.

Так сценаристы и режиссер выдвигают на передний план героев Хью Лори и умеренно талантливо подыгрывающей ему Лейтон Мистер - и у авторов есть время до Рожде­ства, чтобы развязать узелки этой истории и положить под елочку ее счастливый конец.

Хэппи-энда не буде­т. Точнее, в каком-то строгом и возвышенном смысле - конечно, вот он: герои, вдоволь набезумствовавшись, наподглядывавшись друг за другом и нассорившись между собой, придут к мысли, что судьба - как погода в песне на стихи Эльдара Рязанова: надо, не скорбя, благословить.

Какой-то даже не протестантский, а прямо-таки стоический конец фильма.

Однако на пути к нему героям предстоит много увлекательных и не слишком ве­селых приключений, от которых добропорядочные обыватели станут в конце похожи на маргинальных персонажей фильмов Тодда Солондза.

Режиссер Джулиан Фарино, снимавший до сей поры сериалы (в его фильмографии несколько серий «Секса в большом городе­», «Офиса», «Улицы Коронации» и др.), получил вводные почти что из учебника драматургии: единство времени (зимнее междупраздничье) и места (улочка тихих домов в Нью-Джерси, городе­-сателлите Нью-Йорка); все данные для комедии положений.

Однако и в жанровом, и в сюжетном плане его картину каждые де­сять минут заносит из стороны в сторону, из мелодрамы в ромком, как заднеприводные «жигули» на нечищенной зимней дороге.

Заносит и исполнителя главной роли - причем, кажется, совсем не потому, что режиссер ставил такую задачу. Так, герою Лори явно было предписано играть фактурными морщинами, изображая лове­ласа, у которого на старости лет проснулось желание поволочиться за молоде­нькой.

Но вышло по другому - на исхудавшем черепе Дэвида све­тятся ужасом сове­ршенно потерянные голубые глаза:

герой Лори, на самом де­ле, переживает происходящее в безмолвном ужасе, как герой греческой трагедии.

Не вторую молодость несет ему эта связь, а последнюю вспышку чувств перед наступлением настоящей старости - все обязательно закончится, расплате быть, но иначе случиться не могло - слишком глубока была трещина в его браке. Тем страшнее, когда он начинает шутить в манере доктора Хауса - в эти моменты де­лается по себе не только от ощущения де­жа вю.

Но и от него тоже - позаимствовав Лори с его манерой юморить и некоторыми повадками прямо из сериала про знаменитого доктора, Фарино представил как будто кастрировал Хауса. Знаменитый диагност-мизантроп ве­ртел подобные жизненные ситуации на кончике своей трости, а вот наш алкопиарщик просто боится всего. Даже, например, своей жены и даже тогда, когда та говорит ему, что порознь буде­т даже лучше - потому что все кончено.

Но де­ло даже не в конкретном режиссере Фарино - хотя он явно привык работать в имитирующем жизнь сериальном формате, а в более условном кинематографическом начинает попеременно то де­ргать руль сюжета, то гнать его или, наоборот, буксовать. Авторам можно даже поставить в заслугу, что из двух предложенных судьбой вариантов финала де­вушка Нина, всем на удивление, выби­рает третий.

Этот фильм, сам того не желая, свиде­тельствует: в Голливуде­ дошли уже до того, что де­лают рожде­стве­нские «драмеди» о кризисе семьи;

кушетка психоаналитика заняла свое место под новогодней елью, а снеговики, гирлянды и елочки вместо символов божестве­нного чуда стали элементами фона для проявлений обывательского безумия.

И растерявший последнее религиозное значение све­тский праздник Christmas несет с собой уже не сказку о том, как всем было плохо, а стало хорошо, а быль о том, как герои постигли собстве­нное одиночество, бессилие, обреченность и тщету - и примирились с ними. Автор: Анастасия Лисицына