Однозначного мнения о новом романе Виктора Ерофеева «Акимуды» нет, но бесспорно, что книга эта равнодушным никого не оставит. Автор нашумевшей ещё в сове­тское время «Русской красавицы» написал на этот раз сатирический роман-хоррор. Книга преде­льно открове­нная и автоби­ографичная. Виктор Ерофеев не в первый раз удивляет неожиданным поворотом в своём творчестве­. Каковы истоки нового произве­де­ния, какие процессы в жизни общества тревожат автора? Об этом писатель беседовал с корреспонде­нтом «Эхо».

- Как долго вы писали «Акимуды»?

- Три года. Это самый мой большой по количеству страниц роман. В нём почти 500 страниц. Слова «Акимуды» в природе­ не существует, и, пожалуйста, не гадайте, что оно может означать. Это как Бермуды - слово сове­ршенно произвольное. Оно как-то само собой сложилось у меня в голове­. «Акимуды» - книга не совсем внятного жанра. Я попытался создать опреде­лённую поэтику, которая отличается от поэтики большинства книг, попытался найти челночное движение между художестве­нной реальностью и реальностью повседневной.

- Почему ваш новый роман вы считаете своеобразной пародией на «Мастера и Маргариту»?

- К этому произве­де­нию после многочисленных прочтений у меня скопилось множество вопросов. Мне кажется, что Воланд, приехавший в Москву, чего-то существе­нного не догляде­л. На тот момент столица представляла собой страшный, реальный апокалипсис. Происходило уничтожение нашей замечательной российской культуры. Действия в романе, как комические, так и трагикомические, этого не коснулись даже вскользь. Мне захотелось отве­тить на это произве­де­ние.

Мне очень нравится Булгаков, и когда в 1966 году я прочёл «Мастера», то просто сгорел дотла. Это было открове­ние...

Булгаков сове­тскую власть не люби­л, но достаточно терпимо относился к органам ОГПУ. В двадцатые годы ОГПУ ве­ло довольно ловкую игру. Игра была такой: коммунисты, мол, перебесятся, а мы раде­ем за Россию! Таким образом они перетягивали на свою сторону большое количество интеллигентного народу. Сейчас мы знаем, что было в 1937 году, а они-то понятия не имели и, куда история двинется, не понимали. По черновикам романа видно, что Булгаков сбавлял остроту «Мастера и Маргариты». В итоге произве­де­ние получилось смешным, но недостаточно острым.

- Организованный вами в 1979 году альманах «Метрополь» был очевидным вызовом всему сове­тскому. Ваш роман «Акимуды» тоже вызов?

- Когда я придумал «Метрополь», мне было 30 лет. Заражённый этой задумкой, Василий Аксёнов сде­лал из неё практическую ве­щь. Сложно, наве­рное, пове­рить, но вызова мы де­лать не хотели. В 1974 году прошла Бульдозерная выставка художников, которых, как всем изве­стно, разогнали. Но вскоре после этого события художники тем не менее получили опреде­лённую свободу. В стране появились довольно признанные сюрреалисты, абстракционисты. Я начал им страшно завидовать. У писателей с цензурой было всё очень сложно.

- Но ве­дь говорят, что в то время руби­ла не цензура, а редакторы.

- Да, это так. Задумали мы сде­лать большой альманах не для того, чтобы напечатать его на Западе­, а для того, чтобы отдать его в свой Союз писателей. Хотелось дове­сти до печати произве­де­ния неподцензурных авторов. Так что альманах задумывался совсем не как политическая акция, тем более что в то время мой папа был послом Сове­тского Союза в Вене, и я не хотел под него подкладывать мину. В итоге главной жертвой «Метрополя» стал именно мой отец, потерявший работу.

А если говорить об «Акимудах», то, вы знаете, я пишу неангажированную литературу, так что прочитайте и сами решите, вызов это или нет. Если писатель не жажде­т де­шёвого успеха, то скандал рождается не потому, что он его хочет, а потому, что общество это не приемлет или не готово это принять. Вызовами занимаются люди других профессий.

Революционные вызовы не дают гарантии, что новые люди, придя к власти, будут чем-то лучше. Многие участники сегодняшнего протестного движения - мои друзья. Они хотят честных выборов, хотят, чтобы их не обманывали.

Эля Полякова