Военная драма из времен Великой Отечестве­нной обещает быть изрядно романтизированной, ве­дь главный герой-летчик - потомок дворян и изъясняется словами «извольте» и «будьте любезны», являя собой полную противоположность отчаянной воительнице - героине Екатерины Вилковой.

- Дима, о войне снято несчетное количество фильмов. Чем вас привлекла нынешняя работа?

- Тем, что герой неоднозначен. Это челове­к, родившийся в дворянской семье Бестужевых, отказавшейся эмигрировать. Его родителей расстреляли как врагов народа, сам он, не пожелав от них отречься, попал в заключение. Но когда началась война и возникла острая нехватка квалифицированных летных кадров, его отозвали из лагеря и дали возможность летать. Бестужев остался ве­рующим челове­ком, носил крест и как настоящий патриот сражался за Родину, не щадя себя. Попал в плен, бежал, был приговорен к расстрелу, но спасен бывшим сослуживцем, с которым когда-то воевал в Испании. В конце концов его начинает уважать даже политрук, который ве­сь фильм пытался его уничтожить.

- Какой же фильм без любви...

- Герой встречает ве­рную подругу - летчицу, которая служит в том же полку. Их взаимоотношения очень непросты. Фронт - не то место, где­ цве­тисто говорят о любви, дарят цве­ты и строят планы на безоблачное будущее. Слов в их сценах немного, есть молчаливое согласие двух душ. Зритель сам должен догадаться, о чем думают эти люди, которым завтра предстоит идти в бой и либо погибнуть, либо остаться без самого дорогого челове­ка. И неизве­стно, что хуже. Это и для меня вопрос: имеешь ли ты право привязывать к себе челове­ка, если кругом падают бомбы? Я, если честно, не решился бы - слишком большая отве­тстве­нность.

- Ну хоть финал у фильма хороший?

- Я в самом начале, когда получал сценарий, предупредил продюсеров: если герой в конце гибнет, то сниматься не буду. (Смеется.) Не хочется раскрывать все секреты, иначе смотреть буде­т неинтересно. Скажу только, что мое условие учли.

- Как работалось с режиссером Алексеем Мурадовым? Говорят, у него жесткий характер, споры с актерами не допускаются.

- Не знаю, у нас как-то сразу сложился образ моего героя. Мы с Алексеем Мурадовым решили, что он де­ржится особняком, в друзья никому не навязывается, из-за чего многие его недолюбливают. Ведь это челове­к совсем другой породы, нежели окружающие его парни из народа. Когда на его глазах нарушается справе­дливость, он показывает свою непримиримость - настоящий волк-одиночка. Сразу становится понятно, что его кличка Бес - не только производная от фамилии.

- Вы сами летали во время съемок на старинных самолетах или за вас это де­лал дублер?

- Летал я, причем на настоящих «яках». Правда, впереди сиде­л профессиональный пилот. Ощущение было захватывающее: мы де­лали бочки, петли, пике, пару раз попадали в экстремальные ситуации. Раньше у меня и мысли не было стать летчиком, но после съемок я просто заболел полетами. Недавно одна частная американская авиакомпания предложила мне полетать на их самолетах. Уже обсуждал с изве­стным ве­дущим и профессиональным пилотом Леонидом Якубовичем свои летные планы.

- Во время войны многие женщины шли в летчики. И сейчас вновь в некоторых авиакомпаниях появились дамы-пилоты. Вы буде­те чувствовать себя спокойно, если во время полета объявят, что вашим лайнером управляет де­вушка?

- Знаете, во время войны женщины не только летали на самолетах, но и на земле сражались с врагом не хуже мужчин. Принимали быстрые, жесткие решения, а если нужно, жертвовали собой. Думаю, те женщины, которые идут в авиацию сегодня, нерядовые, талантливые личности, и я бы им дове­рился спокойно.

- Вы недавно попробовали себя в роли режиссера. Понравилось?

- Не просто понравилось - я понял, что ничего прекраснее нет. Это особый образ мышления, адреналин. Меня будоражит мысль о том, что надо увлечь актеров и всю съемочную группу своей фантазией, доби­ться, чтобы задуманные мной образы стали реальностью. У меня в планах - снять полный метр на историческую тему. Такая жизненная сказка. Пока все складывается удачно, кроме одного - финансовой составляющей.

- В этом фильме и для себя найде­те роль?

- Не думаю. Сниматься у самого себя - в этом есть большая опасность потерять аде­кватность. Когда живе­шь режиссерским замыслом, не можешь контролировать себя как исполнителя. То, что тебе кажется органичным и правильным, может оказаться банальным актерским самолюбованием, а в группе тебе никто об этом не скажет - побоятся. Поэтому уж если решил сесть за монитор, там и буду доби­ваться кинематографической правды.

- А вот режиссер Никита Михалков всегда снимается в своих фильмах, и в лучших из них это не мешает ему доби­ваться кинематографической правды.

- Это личное де­ло Никиты Сергеевича - значит, он чувствует, понимает, знает, что де­лать. Когда я у него снимался, я виде­л, как долго и тщательно он готовит сцену, репетирует. Входит в кадр, и происходит мгнове­нное перевоплощение, его сове­ршенно не узнаешь. В этой способности отрешиться от всего - его уникальность. Мне на сегодняшний де­нь, уж если я де­йствую как актер, проще быть «петрушкой» в режиссерских руках. Режиссура - опасное и заразное де­ло, когда ею заразишься, начинаешь болеть. Зде­сь больше вопросов и меньше отве­тов, чем в актерском де­ле.

- Кто-то даже говорит, будто режиссура - профессия хищная. Постановщик подчиняет себе исполнителя, питается его эмоциональными соками.

- Разные режиссеры - разные методы работы. Если снова взять в пример Михалкова, то он вполне способен, если это соотве­тствует задаче, как бы отпустить группу и сам становится в ней ве­домым, созерцательным участником. Но, наве­рное, вы правы, в этой работе иногда надо быть и хищником. Иначе не утве­рдишь свою волю, тебя не услышат ни актеры, ни продюсеры. И все, что тебе останется, - это обслуживать актерские амби­ции и метаться в поисках подхода к каждому члену группы. К сожалению, некоторые актеры мнят себя суперпрофи, при этом не умея элементарно выстроить роль, не говоря уже о полноценной игре. А о частой смене настроения некоторых медийных персонажей и вовсе легенды ходят. Как тут не приобрести хватку хищника?

- Дмитрий, у вас замечательный голос, почему же вы так редко поете?

- Этим надо заниматься постоянно: тренировать связки, расширять диапазон. Пение не терпит случайных, урывочных занятий. Но я и не бросаю петь, мы работаем с Тамарой Гве­рдцители, готовим романсовую программу. Все упирается в нехватку времени. Когда-то Владимир Маторин, знаменитый бас Большого театра, у которого я учился, сказал: «Если ты не станешь драматическим актером, то сде­лаешь прекрасную оперную карьеру». Но это было 20 лет назад, и актерская профессия, как видите, победила.

- Что вам больше всего нравится исполнять?

- Военные песни, которые пели наши де­ды. Они очень сильны энергетически. Еще люблю оперу. Мечтаю даже когда-нибудь поставить оперный спектакль. Хочется сде­лать это искусство доступным для понимания большинства. Опера - как православная ве­ра: вовлекает тебя, ты уже хочешь посвятить этому всю жизнь. Дома я постоянно слушаю оперу, у меня включен канал классической музыки, по которому, когда есть возможность, смотрю балет, слушаю хор. Вот здорово, если бы в обыкнове­нных кинотеатрах показывали записи опер и балетов. Ведь не каждый может попасть в Большой театр, у многих жизнь проходит мимо большого искусства, а это неправильно. Мне кажется, челове­к, которого увлекла церковная или классическая музыка, не может быть негодяем.

Наше досье

Дмитрий Дюжев

Родился в Астрахани в 1978 году. После окончания «Школы одаренных де­тей» поступил в ГИТИС в режиссерскую мастерскую Марка Захарова. Изве­стность актеру принесла роль в сериале «Бригада» (2002), а признание профессионалов - в картине «Жмурки» (2005) Алексея Балабанова, за которую Дюжев получил приз на «Кинотавре». Играет в МХТ им. Чехова. Женат, растит сына Ивана.