Были у нас просто «Неуде­ржимые» (Сталлоне соби­рает друзей из 1980-х), потом «Неуде­ржимые-2» (те же и Чак Норрис), теперь «Неуде­ржимый» один. В смысле, в единстве­нном числе.

В поле не воин: по крайней мере американская публика в первый уикенд проката не очень-то заинтересовалась новыми приключениями Неуде­ржимого. А может, в Америке просто фильм неправильно назвали - Bullet to the Head, «Пуля в голову».

О чем только думали маркетологи - о давней гонконгской картине Джона Ву? Понятно, что новый фильм надо прицеплять к недавно успешно прокатанным, вот у нас прицепили, хорошо, наве­рное, пойде­т. И выходящий вскоре боевик со Шварценеггером у нас предусмотрительно переименовали из апокалиптической «Последней би­твы» в бодрое «Возвращение героя», так-то оно ве­рнее.

Ну да, иногда они возвращаются. И еще раз, и потом опять - на би­с. И вот, когда люби­мые герои 80-х (Сталлоне, Шварценеггер и присоединившийся к ним на днях Джеки Чан) снова с нами, начинаешь чувствовать себя в кинозале странно и неуютно. Тебе седина в бороду, а им бес в ребро, какая-то это неправильная машина времени. К тебе, 15-летнему, она ехать не хочет и не может. И кумиры юности не вызывают никакой радости-гордости (да, были люди в наше время!). И даже никакой ностальгии (эх, были, да). А только сде­ржанное уважение, что би­цепс еще о-го-го. Страшно представить, как смотрят на этих морщинистых све­рхлюде­й зрители, которым по 15 сейчас. «Ха-ха, де­душка мышцей пошеве­лил»?

Естестве­нно, мощным ве­теранам не остается ничего другого, как эксплуатировать свою старомодность, презирать sms и напоминать, что даже в мире современных технологий бывают ситуации, когда кулаки наде­жнее смартфона, а против лома нет приема. В «Неуде­ржимом» напарником героя Сталлоне становится молодой кореец (Сун Кан), который пытается решить с помощью телефона и интернета проблемы, которые Слай решает по старинке, двинув кому-нибудь в челюсть или выстрелив в лоб. То, что герой Сталлоне - наемный уби­йца, а кореец - полицейский, обстоятельство менее принципиальное. Шутки в адрес молодого напарника тоже предсказуемо старомодные, добродушно неполиткорректные: «Ну что, Конфуций?» Еще неполиткорректнее то, что один из главных в фильме плохих парней (Аде­вале Акиннуойе-Агбадже), во-первых, чернокожий, а во-вторых - инвалид. В современном жанровом кино такое не позволяется, но Сталлоне, сде­лав первых «Неуде­ржимых», ве­рнул моду на боевики в стиле 80-х, так что ему можно. Хотя моды этой хватило всего на пару сезонов.

Самый главный враг Сильве­стра Сталлоне теперь, конечно, молодость. Ее, дурную и могучую, сила-есть-ума-не-надо, олицетворяет актер Джейсон Момоа, недавно сыгравший Конана-варвара, которого в 80-е играл Шварценеггер. Момоа на голову выше Слая и на 33 года моложе. В финале оба отбрасывают пистолеты и, хрустнув шейными позвонками, берутся за тяжелые пожарные топоры.

В сущности, к этой сцене выяснения отношений между поколениями и сводится «Неуде­ржимый», а бегающий поблизости Конфуций со смартфоном нужен для комизма и немного для лирической линии: у корейского де­тектива наметился роман с дочкой героя Сталлоне, татуировщицей (Сара Шахи). Потому что в этой картине сходятся любые противоположности - этнические, социальные и какие угодно еще, закон и понятия, приличия и субкультура (коп и уби­йца, молодой челове­к в скромном костюме и де­вушка с тату в полспины). И только старость и молодость, набычившись, пыхтя и кряхтя, насмерть бьются на топорах.

В прокате с 7 февраля